"Конармия" — цикл (сборник) из 38 рассказов , который дает немало оснований воспринимать книгу как единый, связанный и сквозным сюжетом, и разветвленной системой лейтмотивов, роман. Рассказы объединены темой гражданской войны и основаны на дневнике, который автор вёл на службе в 1-й Конной армии, под командованием Семёна Будённого, во время Советско-польской войны 1920 года. В книге честно и без прикрас показаны реальности того времени.
Книга встретила неприятие со стороны отдельных советских военачальников и некоторых литераторов того времени. Образы персонажей рассказов при всем их героизме и отваге были далеки от глянцевых пропагандистских стереотипов. Книгу особенно отрицательно оценил Семён Будённый, выступивший в журнале «Октябрь» с гневной заметкой. За Бабеля вступился Максим Горький, вступив с первым в полемику. Последнее прижизненное издание книги было в 1933 году; в 1940-м Исаак Бабель был расстрелян по надуманному обвинению, а все его произведения до 1950-х годов оказались под запретом. Реабилитирован в 1955, тогда же была возобновлена публикация его работ.
В киноискусстве Бабель оказался фигурой, не вызывающей интерес, хотя, думаю, кино бы получилось живое и актуальное. Можно несомненно бояться не справиться с грамотным построением сценария, но если вглядеться в текст, то сюжетная канва намечена, а форма рассказов, наоборот, позволила бы режиссеру проявить свое творческое начало. И если не в кино, то в театре нашлись такие герои.
Я расскажу о самых известных, а для некоторых как раз наоборот неизвестных, постановках этого уникального произведения.
Первая из них состоялась еще в СССР, еще в конце 60-х, в 1975 году же был снят телеспектакль. Очередной виток сложного времени для нашей страны, у руля Брежнев, продолжаются ссылки, аресты, от событий, которые описывает Бабель, ушли недалеко, только гражданская война приняла давно форму тихого своевременного гашения недовольных.
Такого вывернутого прочтения я никогда еще не встречала. Бабеля, которого уничтожала эта же власть, удобненько взяли и использовали в своих идеологических целях правительство и режиссеры этого спектакля, Алина Казьмина («Жизнь Клима Самгина», «Большевики») и Рубен Симонов («Принцесса Турандот»), ставившие его на сцене театра им. Вахтангова. Произведение Бабеля оказалось в плену времени и обстоятельств, и, как и он, стало жертвой идеологии.
Главный герой Лютов, имеющий несомненно очевидную жизненную параллель с автором, здесь смят и уничтожен, даже фамилию поменяли, лишь внешне он напоминает самого Бабеля. Характер здесь его совсем не проявлен, он тусклая тень повествования. На первом ряду молодцеватые красные, они герои. Бабель рисует кошмар войны, а режиссеры обставляют все плясками, смехом, а драматические эпизоды тщательно выбраны: либо это буржуи, которые заслуживают наказания, либо предатели и изменники.
Реальность Гражданской войны в рассказах Бабеля полна насилия и ужаса — и при этом поэтизирована. Хорхе Луис Борхес в эссе «Исаак Бабель» писал: «Музыка его стиля контрастирует с почти невыразимой жестокостью некоторых сцен». Говорить здесь о сохранении стиля не приходится, скорее упор делается на казацкий говор, а художественное своеобразие не служит задачам постановки.
То же самое можно сказать и о психологизме. Все герои здесь вылеплены как под копирку, славное красное войско, каждый со своей бедой и жаркой верой в революцию. Глубины никакой, у Бабеля люди, человеки, а здесь борцы за революцию, карикатурные типажи. Все плывет на поверхности и, к сожалению, не тонет. Одно сплошное оправдание большевиков, они в постановке хоть и жестокие, но всегда справедливые, всегда добавляется что-то инородное тексту, что должно изменить восприятия этих людей.
Вот вам один пример, надеюсь, не сочтут ужасным спойлером, если раскрою один рассказ. Весьма показательна сцена по новелле «Соль». Там «гнусная гражданка», чтобы проехать на закрытом военном поезде, обманывает бойцов, выдавая за младенца завернутую в пеленки соль. У Бабеля, когда обман раскрывается, ее выбрасывают из идущего поезда и — поскольку она осталась цела — пристреливают. В телеспектакле можно увидеть, как усилили тупость и злобу героини. Из поезда ее выбрасывают, но прицелившийся Никита Балмашов все же разворачивается на зрителя и жалостливо произносит: «Не могу я, братцы: баба как-никак».
Бабель был честным, не принимая никаких сторон, он показывал: вот такие были люди, такая была война, все было черным, не было кого-то белее. За это и расстреляли: большевик – это идеал, все жестокости творит он на благо, и душа у него не пятнается.
Постановка получилась не музыкальной, технических возможностей театра использовано очень мало, хотя к тому времени декорации можно было обставить и лучше.
Сумбур и в выстраивании сюжета, откровенно говоря, смотреть этот спектакль почти три часа настоящая пытка. Еще и Маяковского сюда приплели, так же используя его очень глупо в своих идеологических целях. В образе Маяковского выходил Василий Лановой и читал строки из поэмы «Хорошо». Как вспоминает артист, эти стихи «звучали в начале спектакля, середине его и в финале, как реквием по ушедшим в небытие и обращение к будущим поколениям».
Что ж, это была одна из первых крупных попыток преодолеть напряженное отношение к автору. Бывшие красноармейцы прислали в театр возмущенное письмо, поминая ненавистную бабелевскую «Конармию». Несомненно, я понимаю, что, наверное, другого взгляда тогда на это произведение и не могло быть. Но я противница такого обращения с текстом. Меня поражает сама мысль, что этим людям не было стыдно, что критики даже хвалили постановку, выискивали там глубину. Лицемерная постановка в угоду власти, на самом деле скорее не возрождающая память Бабеля, а втаптывающая его в грязь. Смотреть это не актуально, а для тех, кто любит Бабеля, я бы сказала, даже оскорбительно.
Восприятия людей двадцать первого века, особенно молодых людей, совсем другое. В общей массе своей мы стремимся к пацифизму, для нас война это нечто далекое, но несомненно во всех смыслах жестокое. Еще раз делаю акцент на молодом поколении, потому что сейчас сама отношусь к нему и в большинстве своем окружена молодежью. Спектакль «Конармия», поставленный режиссером Максимом Диденко в 2014 году, имел абсолютно противоположный идейный фундамент, который мне несомненно ближе.
До моего города он дошел спустя почти три года и вызвал бурное обсуждение в заинтересованных массах. Кто-то был восхищен, кто-то поражен, рассказывали о людях, которые уходили из зала. К сожалению, увидеть этот перфоманс лично я не имела возможности, несомненно, в подобное творчество нужно погружаться именно находясь в театре, но спасибо тем, кто снял этот спектакль, и снял очень профессионально, хотя эта постановка не предполагает этого.
Как никогда произведение Бабеля стало для нас актуально именно сейчас, спустя почти сто лет, гражданская война в Украине, волнения в нашей стране, постоянный прессинг терроризма. Вот когда нужно читать это произведение. Диденко принял на себя мировосприятие Бабеля, и увидел самую главную суть: война — это зло для каждого человека.
Привожу цитату из КультМск: «Постановка пропитана болью, ужасом, передает ощущение липкого страха и полной безысходности человеческих существ, загнанных в угол. "Конармия" — спектакль еще и о ценности жизни, о том, как важно не потерять ориентиры, не поддаться общему хаосу и остаться людьми даже пред лицом смерти».
Выбрала я ее из десяток статей критики, потому что мне кажется, она очень точно отразила и настроение спектакля, и его цель.
Сложно облекать в слова то, что происходило на сцене, потому что это несомненный эксперимент, для среднестатистического зрителя это, возможно, даже культурный шок, именно поэтому люди так неоднозначно восприняли это действо. Зрительское восприятие этого спектакля на все сто процентов зависит от опыта этого самого зрителя. Этот спектакль многослоен, и каждый прочтет его по-разному. Я смотрела его в первую очередь, как человек знающий и ценящий текст оригинала, а во вторую как не пресытившийся театром зритель.
Меня порадовало филигранное отношение к тексту Бабеля. Он звучит, да, он трансформируется отчасти, но весь стиль автора, а он у него фантастический, сохранен, большинство образов сохранены, они живут и дышат на этой сцене. Я, возможно, не имею права оценивать актерское мастерство, так как я не профессионал, но как зрителю мне не хватило убедительности в игре. В работе не хватает некоторой интеллигентности, аккуратности, ювелирности. Кажется, что выход на более тонкую работу со зрителем, а не на крики и эпатаж, вызывает у ребят затруднение, и они осознанно не идут на это. Но я знаю, что играют молодые люди, двадцать три студента Мастерской Дмитрия Брусникина из Школы-студии МХАТ, их опыт не насчитывает года, и для тех, кто только входит в театральную профессию, их игра удивительна своей самоотдачей. Мысль о том, что мои однолетки могут так прочувствовать такое глубокое произведение, так пропустить его через себя, уже заставляет отдать им дань уважения. Да, видно, что еще многому можно научиться, что в большинстве своем сейчас их актерская игра строится на экспрессии, но виден потенциал, и видно осознанное отношение к тому, что ты играешь, и от этого многое сглаживается.
Единственный у меня вопрос к воплощению главного героя. Не понимаю, почему его постоянно рисуют ну прям хлипким, да, его мало как действующего лица в произведении, но он не кажется размазней, он, наоборот, выглядит поразительно стойким, учитывая весь кошмар, происходящий вокруг. Возможно, мешает какая-то субъективная интерпретация главного героя.
Но что именно так шокирует зрителя? Да, наверное, все! Минимализм на тонкой грани с экспрессией. Цвета: серый, желтый, белый… и красный, словно кровь. Какофония звука. Музыка здесь как основной массив повествования: от ритуальных еврейских песен до рэпа. Голые тела на сцене все еще вызывают зачастую непонимание зрителя. Вся эта смесь не каждого оставит равнодушным, и уж точно не каждый открыт для такого опыта.
Этот спектакль — настоящее постмодернистское явление: здесь сплошной подтекст, что-то вообще невозможно расшифровать, что-то можно трактовать десятками трактовок. Религиозные мотивы, которые скорее выходят не из Бабеля, а из русской истории, кстати, ощутима поэма Блока в этой же канве. Параллели со множеством культурных явлений различных эпох. И весь этот огромный багаж знаний и философии создателей льется со сцены. Но дойти равнозначно до всех он не может, каждый увидит свое. У таких спектаклей будет долгая жизнь, потому что зритель будет развиваться и возвращаться к нему. Текст спектакля, откровенно говоря, даже перепрыгивает Бабеля.
И вновь возникает вопрос использования автора. Тут у нас совсем другая история. Текст «Конармии» в данном случае как толчок для творческого переосмысления природы войны. Но сколько бы не было в спектакль вложено начинки, не прочитав толково, ничего не поймешь, скорее потеряешься в сумбуре, и как раз выйдешь после первых десяти минут из зала. Читающему же зрителю будет даже интересно узнавать знакомые рассказы, видеть нюансы новых смыслов.
Сам Диденко говорит следующее в одном из интервью: «Искусство может быть для зрителя, а может быть элитарным, скажем так. Мне кажется, причина, в каком-то смысле, раскола, что художник замыкается в какой-то знаковой системе, которая ясна только какому-то узкому ряду зрителей, и пренебрегает взглядом простого человека. <...> То есть, мне кажется, просто на территории театра, в том числе, существует такой раскол, который я бы хотел преодолеть, и это мой как бы манифест — преодоление этого раскола. И мне кажется, это реально, и что нет искусства для быдла, и искусства для действительно хороших людей. Нет искусства для хороших людей и искусства для плохих людей. Мне кажется, должно быть и нужно искать искусство для всех, иначе просто гражданская война».
Мне импонирует такая позиция, несмотря на то, что еще есть препятствия, которые нужно преодолеть для такой идеальной цели.
Отзывы на этот спектакль неоднозначны, да и разве может такое экспериментальное творчество восприниматься на ура всеми, останутся «староверы» театрального искусства, или люди, пресыщенные подобным и сумевшие углядеть в этой постановке множество недочетов. Я простой зритель, ценящий искусство. И несмотря на некоторый скепсис, касающийся идей, я вижу грамотную и обдуманную работу с текстом оригинала, и множество поразительных возможностей нового развивающегося театра.
Так или иначе Бабель не смог избежать идеологической обработки своего текста. В СССР его вывернули наизнанку и сделали пугалом для тех, кто не верит в силу коммунизма. В наше время он стал миротворцем, его гуманистические идеи утрировались, теперь его используют в пропаганде мира среди людей. И такая линия мне нравится больше.
Но самого Бабеля можно увидеть и понять, лишь читая его. За чужими интерпретациями автор легко теряется. Нужно быть подготовленным зрителем для любых постановок, потому что нам так и норовят сказать новую правду. «Конармию» нужно открывать и читать, когда, если не сейчас? Зато потом любое видение этого произведение будет оценено вами как минимум с точки зрения знающего читателя, который сформировал свою личную позицию.
Комментариев нет:
Отправить комментарий